войска
Группа «поддержки» войск. Гавайи. США. 1933-38 года.
Источник
По уровню сложности на первом месте стояли стратегические войска, оснащенные современным и опасным вооружением, требующим доскональных знаний. Ракетно-ядерные подразделения, пограничные войска, ПВО, авиация, некоторые части связи, спецназ – в них также служилось тяжелей всего.
Ядерные солдаты
Службу на Семипалатинском ядерном полигоне в ракетных войсках запомнили многие советские солдаты. Некоторым из них в 1946 году даже удалось увидеть всемогущего наркома внутренних дел Лаврентию Берия, который был главным куратором советской ядерной программы. После отставки Берия многие солдаты видели даже двухэтажных коттедж, в котором он жил, не побоявшись радиации.
Об угрозе получения радиоактивного облучения советские солдаты могли догадываться по тем мерам специальной защиты, которые были обязаны соблюдать. Надевая специальный костюм или противогаз, каждый солдат считался особым человеком, но служить от этого было не легче.
На полигоне, или как его по-другому называли солдаты «Берег», постоянно проводились ядерные и термоядерные наземные или подземные испытания. От чего берег Иртыша и вся Семипалатинская зона были в то время зоной экологического бедствия, но об этом тогда мало кто догадывался. Все воинские часть были обнесены глухим высоким забором, и доступ туда лицам гражданской принадлежности был запрещен.
Ядерные «ягоды»
После прохождения карантина, где солдат всех национальностей приучали к солдатской пище и особому распорядку дня, новобранцев направляли в караул. Стоять на морозе при минус 40 градусов в тяжелом тулупе – дело не из легких, но потом дневальные возвращались в казарму, где их ждала печка-буржуйка, которой в 50-60-х годах обычно отапливали помещение. Особенно тяжело было служить в таких условиях казахам и другим теплолюбивым народностям: они не могли привыкнуть к суровым климатическим условиям, отказывались от приема свинины. Но это были все цветочки – солдат ждали радиоактивные «ягодки»: их посылали в штольни, прорубленные в горах Дегелен, которые были заражены радиацией. Наравне с солдатами туда отправляли офицеры. Они знали, что здесь происходит, но приказ вышестоящего руководства обсуждению не подлежал. Также особо зараженной местностью было опытное поле. Туда посылали самых ответственных и благонадежных. Водители отправлялись в зону на машинах, обшитых специальными свинцовыми пластинами. Там они собирали с помощью специальных роботов пробы грунты. Многие старослужащие имели землистый, нездоровый цвет лица. Солдаты, служившие то время, нередко были свидетелями искусственных землетрясений, возникающих после атомных взрывов.
ВДВ и Маргелов
Воздушно-десантные войска традиционно считаются одними из самых сложных по темпу прохождения службы, который с самого начала задал Василий Маргелов, отец-основатель этого рода элитных войск. Для того, чтобы туда попасть, призывник должен заранее готовиться к прохождению службы, иметь за плечами не только физическую подготовку, но и включать «мозги», иметь аналитические, психо-эмоциональные способности, позволяющие ему выжить в критических ситуациях. А таких во время службы возникало немало. Многие командиры и солдаты имели самую высшую награду страны – Звезду героя Советского Союза.
Спецназ не для всех
Практически аналогичные условия службы были в специальных войсках, но там особый упор делался на аналитические способности солдата. С 1951 году в Главном разведывательном управлении стали отбирать себе бойцов для своего спецназа, способного выполнять сложные разведывательные и диверсионные задания в тылу врага. Изначально в каждой из 40 рот было набрано по 120 солдат, потом численность спецназа возросла до 20 тысяч человек, которые проходили службу не только в армейских подразделениях, но и на флоте. Им доверяли самые секретные миссии. Одна из них – захват дворца Амина, афганского лидера в 80-х годах. В этой операции участвовали преимущественно солдаты из Среднеазиатских республик, которых окрестили «мусульманским батальоном».
С началом войны в Афганистане несколько подразделений спецназа наряду со стрелковыми частями оказывали серьезное сопротивление афганским моджахедам, перекрывали опиумные поставки, за что главари афганской мафии приговорили одного из советских командиров – полковника Дмитрия Герасимова — к заочной смерти. Служить в спецназе было крайне тяжело и опасно, но это не останавливало романтически настроенных советских юношей, мечтающих о доблести и славе.
В 1967 году появилось первые отдельные водные отряды спецназовцев, в своей работе они использовали морских животных – дельфинов.
Танкисты под железным грузом
Сложно давалась военнослужащим и служба в танковых войсках, где нужно было изучать техническое описание и инструкцию по эксплуатации танков. Начиная с 30-х годов, это были — тяжелый Т-35, средний Т-28, два вида легких танков БТ-7 и Т-26, легкие плавающие Т-37 и Т-38.
Но после выявленных недостатков в работе этих машин, танкистам пришлось переучиваться умению управлять тяжелым танком КВ («Клим Ворошилов») и средним танком Т-34.
ПВО – достать врага за тысячу километров
Советский солдат, проходивший службу в советской части ПВО должен был знать досконально устройство зенитной артиллерии. Солдаты, обслуживающие радиолокационную станцию орудийной наводки КС-19 — СОН-4 должны были сдать зачеты на умение оперативно переключать работу станции в трехфазовом режиме, позволяющей обнаруживать цель на высоте четыре тысячи метров. Этот тип вооружения советские зенитчики изучали до конца 70-х годов. Пришедшая на смену зенитная установка ЗУ-23-2 стала последним советским достижением при создании самоходных зенитных комплексов, которые были оснащены радиолокационными приборами обнаружения цели типа «Шилка».
источник
Куликовская битва 1380 года традиционно считается одной из крупнейших битв позднего Средневековья и по значению, и по размаху. Не касаясь первого, остановимся подробнее на втором её аспекте – размахе, попытавшись дать оценку численности войска, выставленного Дмитрием Ивановичем и его вассалами на Куликовом поле.
В условиях, когда не сохранилось ни точных указаний относительно мобилизационного потенциала северо-восточных русских княжеств, ни войсковых реестров, ни тем более росписи русских «полков» в битве, любые рассуждения относительно численности войска Дмитрия Ивановича и его союзников будут носить оценочный характер. Однако, обсуждение этой проблемы позволит определить некоторые рамочные ограничения, внутри которых численность коалиционного войска может быть считаться более или менее разумной, не фантастической и будет близка к реальной.
В отечественной историографии Куликовской битвы разброс оценок численности русского войска очень велик – от 100-150 тыс. до 30-50 или даже менее 1 тыс. бойцов.
Так сколько же было на самом деле?
Дореволюционная историческая наука придерживалась первого значения. Так, В.Татищев приводит в своей «Истории Российской» цифру в 400 тыс., М.Щербатов – 200 тыс, Н.Карамзин полагал, что рать Дмитрия Ивановича насчитывала «более 150 тысяч всадников и пеших. Столько же дает и С.Соловьев, который сравнивает сражение с «побоищем Каталонским, где полководец римский спас Западную Европу от гуннов». В «слишком 100 тысяч» определял численность рати Дмитрия Ивановича Д.Иловайский. Этой же точки зрения придерживались и русские военные историки, например, П.Гейсман и авторы коллективного труда по русской военной истории «Русская военная сила».
В советской историографии длительное время господствовала старая оценка численности русского войска в 100-150 тыс. бойцов. Так полагали, к примеру, авторы коллективных «Очерков истории СССР», ссылавшиеся при этом на летописные свидетельства, и Л.Черепнин. Этой же цифры много позже придерживался в очерке «Военное искусство» в коллективном труде «Очерки русской культуры XIII-XV веков» Б.Рыбаков.
Между тем ещё Е.Разин в своей классической «Истории военного искусства» пришёл к выводу, что «общая численность русской рати, вероятно, не превышала 50-60 тыс. человек». Эту оценку пересмотрел в сторону дальнейшего уменьшения один из наиболее авторитетных специалистов по истории русского военного дела эпохи Средневековья, А.Кирпичников. Он полагал, что на Куликовом поле собралось со стороны Дмитрия Ивановича самое большее 36 тыс. ратников, поскольку армия большей численности (100 или более тыс.) представляла бы собой «неуправляемую толпу людей, только мешающих друг другу». Особняком стоит мнение С.Веселовского, который отмечал, что на Куликовом поле было с русской стороны 5-6 тыс. чел. «во фронте». Сегодня сделаны попытки ещё более радикального пересмотра численности русской рати. Например, А.Булычев полагал, что в русском войске могло быть около 1-1,5 тыс. всадников, а вся рать вместе со слугами и обозниками составляла 6-10 тыс. чел.
Такой разброс оценок неудивителен, учитывая неудовлетворительное состояние источников по истории кампании 1380 года. На первый взгляд, их сохранилось достаточно много – это и летописные свидетельства, и литературные произведения. Но их ценность отнюдь неравнозначна. Касаясь первой группы источников, летописей, то здесь необходимо отметить, что первый, краткий, вариант летописного сказания о сражении, размещённый первоначально на страницах Троицкой летописи, написанной в Москве – «О великом побоище, иже на Дону», появляется в начале XV века, т.е очень скоро после самого сражения. До нас этот рассказ дошёл в Рогожском летописце и в Симеоновской летописи. Примерно в это же время составлен был и рассказ, помещённый на страницах Новгородской первой летописи младшего извода. Но, увы, все эти летописные свидетельства не дают практически никакой конкретной информации о чисто военных аспектах сражения. Пространная летописная повесть, содержащаяся, к примеру, в Воскресенской летописи, была создана много позже и несёт на себе отпечаток влияния сформировавшейся к тому времени литературной традиции освещения Куликовской битвы и носит ярко выраженный публицистический характер.
Более интересными, на первый взгляд, представляются литературные памятники – прежде всего «Задонщина» и знаменитое «Сказание о Мамаевом побоище». Первый памятник был создан, как полагают многие исследователи, в конце 1380-х или в самом начале 1390-х, т.е. непосредственно сразу после битвы. Однако, увы, в первоначальном виде до нас она не дошла и в силу особенностей жанра ни «Задонщина», ни тем более позднее «Сказание», созданное, видимо, в конце XV или в самом начале XVI века, не внушают доверия. Обрисовывая в целом достаточно полно общую картину событий, они дают явно завышенные цифры о количестве бойцов с обеих сторон. Так, «Задонщина» (по Синодальному списку) дает нам цифру в 300 тыс. «кованой рати», а «Сказание» (в Киприановской редакции) – и вовсе 400 тыс. «воиньства конного и пешего».
И поскольку имеющиеся в нашем распоряжении источники не позволяют сделать каких-либо определённых выводов о численности русского войска на Куликовом поле, остается прибегнуть к расчётам, исходя из косвенных свидетельств как современных источников, содержащих более или менее точные сведения об особенностях военного дела того времени, так и данных археологии и палеогеографии.
Для того, чтобы составить представление о примерных рамочных значениях численности рати Дмитрия Ивановича, можно посмотреть численность воинских контингентов, которыми располагали князья и отдельные «земли» в конце XIV – 1-й половине XV веков.
Применительно к 1-й половине XV века такие данные есть, и они представляются достаточно правдоподобными. Так, 3 июля 1410 года 150 русских воинов под началом воеводы нижегородского князя Данилы Борисовича Семена Карамышева и столько же татаринов царевича Талычя взяли и дотла разграбили Владимир. Соперник Василия Тёмного Дмитрий Шемяка имел в 1436 году около 500 дворян.
Литовский князь Острожский в 1418 году освободил литовского же князя Свидригайло из заключения с 500-ми же «дворянами». Другой же литовский князь, Александр Чарторыйский, не желая присягать Василию II, в 1461 году покинув Псков и увёл с собою «…двора его кованой рати боевых людеи 300 человекъ, опричь кошовых…».
Псковичи в 1426 году, во время конфликта с великим князем литовским Витовтом, послали на помощь осаждённой Опочке «снастной рати» 50 человек, а главная псковская рать во главе с посадниками Селивестром Леонтьевичем и Федором Шибалкиным вступили в бой с войсками Витовта, имея в своём распоряжении 400 бойцов. Князь Василий Юрьевич в 1435 году взял Вологду, имея «дружины» 300 чел.
Спустя 10 лет, зимой 1444-45 годов на западные рубежи Московского государства в отместку за поход русских на калужские места пришли литвины. Вдогон за ними пошли дворяне удельных князей можайского 100 человек, верейского – ещё 100 и боровского – 60 чел. По другим данным их было всего 300. Литовские же хроники говорят о 500 москвичах.
Наконец, в печально знаменитом сражении под Суздалем летом 1445 года, в котором Василий II был разбит татарами и пленён, его «полк» вместе с «полками» его вассалов князей Ивана Можайского, Михаила Верейского и Василия Серпуховского насчитывал менее 1 тыс. всадников, а пришедший ним на помощь владимирский «полк» воеводы Алексея Игнатьевича насчитывал 500 бойцов. Противостоявших им татаринов было, по сообщению летописца, 3,5 тыс.
Т.о., численность «полков» в 1-й половине XV века, т.е. фактически сразу после Куликовской битвы измеряется сотнями, в лучшем случае немногим более 1-й тыс. бойцов. Княжеские «дворы» насчитывают по нескольку сот всадников, обычно от 300 до 500, но не более, владимирский «городовой» «полк» (а Владимир – город не из последних в этих местах) – тоже 500, отдельные же отряды мелких вотчинников с уделов не превышают и сотни.
Зная примерный порядок цифр (десятки и сотни, но никак не тысячи воинов), обратимся теперь к составу русского войска. Последняя по времени и наиболее обоснованная попытка проанализировать его была сделана А.Горским. Сопоставив содержащиеся в летописях и повестях сведения о составе рати Дмитрия Ивановича и сличив их с данными походов 1375 и 1386/1387 годов, исследователь пришел к выводу, что в состав рати Димитрия вошли отряды от Москвы, Коломны, Звенигорода, Можайска, Волока, Серпухова, Боровска, Дмитрова, Переяславля, Владимира, Юрьева, Костромы, Углича, Галича, Бежецкого верха, Вологды, Торжка, а также воинские контингенты, выставленные княжествами Белозерским, Ярославским, Ростовским, Стародубским, Моложским, Кашинским, Вяземско-Дорогобужским, Тарусско-Оболенским и Новосильским. К ним необходимо добавить также «дворы» князей-изгоев Андрея и Дмитрия Ольгердовичей и Романа Михайловича Брянского, и, возможно, отряд новгородцев.
Не исключал А.Горский также и участия в сражении (в полку Владимира Андреевича) отрядов из Елецкого и Муромского княжеств, а также с Мещёры. Анализ сведений наиболее ранних источников дает несколько иные, меньшие значения – 9 княжеских «дворов» и 12 «земельных» «полков» и, возможно, рязанцы (прончане – ?) и новгородцы.
Приняв во внимание эти данные и сведения о численности «дворов» и «земельных» «полков» (очень грубо считая княжеские «дворы» за 500 всадников каждый, а «земельные» «полки», составленные из мелких вотчинников, по 100), можно предположить, что общее количество выставленных Дмитрием Ивановичем ратников находилось между 6 и 15 тыс. человек.
Разброс очень большой. Сузить эти рамки позволяет знания, которыми мы располагаем на сегодняшний день относительно характера места сражения.
Обе рати были, скорее всего, конными. Настоящая пехота, пешцы, на Куликовом поле вряд ли присутствовала. Выдержать в течение нескольких дней 30-км марши непрофессиональное «земское» ополчение, собираемое время от времени и не имеющее соответствующей подготовки, было неспособно (если только оно не было посажено на телеги для большей маршевой скорости – такая практика, судя по более поздним временам, существовала. Но в таком случае оно неизбежно будет малочисленным). Возможно, что часть русских всадников могла спешиться. Это маловероятно, хотя полностью исключить такой вариант нельзя. Во всяком случае, среди находок оружия на Куликовом поле найден наконечник одной рогатины, которая была вооружением русских пешцев.
Можно с высокой степенью уверенности утверждать, что и для 15-16 тыс. войска Куликово поле было слишком мало – при размерах поля 1,5 на 1 км более или менее свободно действовать на нем могли в лучшем случае примерно 5-6 тыс. всадников (т.е. мы видим цифру, названную в порядке предположения С.Веселовским). Эту цифру мы и считаем наиболее отвечающей как условиям боя, так и тактике того времени, а, значит, и наиболее вероятной. И если полагать названные в «Задонщине» и в т.н. «Синодике Успенского собора», который был опубликован Н.И. Новиковым, списки русских потерь (11 воевод и примерно 400-500 «бояр», т.е. мелких вотчинников, являвшихся под княжеские знамена «конно, людно и оружно», во главе небольшой, 3-5 чел. свиты) соответствующими в общих чертах действительности, то потеря в битве только убитыми не менее 10% опытных, профессиональных воинов, подготовка которых длилась десятилетиями, должна была расцениваться как очень тяжелая.
источник