Великий Новгород
В 70-ые годы XV века , после того, как Иван III подчинил Московии Великий Новгород, более трети новгородцев отправились в добровольное изгнание. Кто-то двинул на север, в Поморские земли, «к чуди», кто-то отправился к «литвинам», но большинство мигрантов бесследно растворилось в «неизвестности», повторив историю еврейских потерянных колен.
Оставшиеся горожане сетовали, что с приходом «московских» и исходом «своих» воздух, «дух Новгородский», изменился. Да так, что звон местных колоколен стал глуше, несмотря на все усердия звонарей. Поменялся резонанс Великого Новгорода. По преданию, главной причиной тому местные называли вывоз москвичами Вечевого Новгородского колокола, который Иван III велел отправить в Москву.
У «вечника», созывавшего в Ярославовом дворище в течение веков горожан на народные собрания, очень загадочная судьба. Согласно одним летописям, московский монарх вывез его в Москву, где позднее его перелили в другой колокол, который поместили на колокольне Успенского собора. По другой версии, переплавленный «вечник» повесили на стене у Спасских ворот, в особой небольшой башенке, где он служил для набата. Но однажды, спустя два века, он перепугал своим звоном царя Феодора Алексеевича и в наказание был сослан в Николо-Корельский монастырь, под Архангельск.
Но есть еще одна легенда. Согласно ей, «вечник», отправленный «в плен московский на позорище», достигнув границы Новгородских земель, «выбрал горочку покруче, покатился под нее и, ударившись о камни, убился насмерть, крикнув умирая: «Воля!».
А кому-то послышалось, что он «Валда» кричал. Валдою (Валдаем) и стали звать те горочки, о которые убилась последняя русская вольность. Ударились осколки вечника о землю и превратились в маленькие колокольчики. Ямщики, случившиеся на дороге, быстро расхватали их, и весть о вольности разнесли по всему миру».
По преданию же, ямщики эти были тем самым «потерянным коленом», которое шло по пятам «московских воров». Эти добровольные изгнанники, обретя осколки «вечника», образовали своего рода тайный круг, «Братство колокола». Северорусские сказители говорили, что «ямщики» дали клятву, что настанет время, когда их потомки вернутся на утраченную родину с частичками «вечевого пленника», валдайскими бубенцами, соберут их в единое целое и отольют «новый старый вечник». И воздух в Господине Великом Новгороде станет прежним…
Как только не называли средневековые бронзовые двери Софии Новгородской, украшенные прихотливыми рельефами. И Корсунскими, и «немецкими», и Магдебургскими, и Плоцкими, и Сигтунскими. Точно можно сказать только, что эти чужеземного происхождения двери были замечательным образом «славянизированы».
С XV века в Новгороде существовало предание, о том, что врата якобы привез из Византии князь Владимир – отсюда и название «Корсунские» (от греческого города Корсунь). Но все рельефы явно выглядят западноевропейскими и сопровождаются надписями на латыни. Согласно другой легенде, новгородцы привезли врата как трофей из шведского города Сигтуны в 1187 году. По еще одной версии, врата изготовили в середине XII века в немецком городе Магдебурге для польского собора Успения Приснодевы Марии в Плоцке.
Считается, что на вратах изображены магдебургский епископ Вихман и плоцкий епископ Александр.
Корсунские врата — это настоящий шедевр древнерусского искусства. На дверях 48 многофигурных рельефных композиций с библейскими сценами. Над фигурами вырезаны поясняющие латинские надписи, а под ними — перевод на русский язык. Врата разделены орнаментальными каймами.
В нижней части левой створки помещены фигуры мастеров, которые, вернее всего (историки в этом согласны), врата отливали, — Риквина и Вайсмута. Надпись на латыни поясняет: «Риквин меня сделал». Дверные рукояти по средневековой традиции изготовлены в виде звериных масок с прикреплёнными к их челюстям двуглавыми змеями. Считается, что эти барельефы олицетворяют Ад и неизбежность Страшного суда. В пасти масок — человеческие головы. Надо полагать, головы грешников. Над всеми композициями латинские надписи дублированы русскими переводами.
Среди изображений людей на створках находятся фигуры вероятных заказчиков — магдебургского епископа Вихмана (1152-1192, Германия) и плоцкого епископа Александра (1129-1156, Польша). По весьма неубедительному преданию, епископ Александр заказал для главного храма Плоцка эти врата между 1152-1154 годами, а посредником и распорядителем заказа выступил епископ Вихман. Поэтому оба они символически (с указанием имен) и помещены на вратах.
В средней части левого створа врат имеется пластина с изображением человека, а над изображением — русская надпись: «Мастер Авраам». Здесь тоже нет второго мнения — это новгородский литейщик, который собирал врата, после того как их привезли в Новгород, и дополнял их фигурами собственной работы и древнерусскими надписями. Не случайно же в его руках мы видим молот и клещи.
Почему Аврааму уделена такая значительная роль? Есть гипотеза, что эти врата были смонтированы после привоза в Новгород не в первоначальном виде, а с нарушением прежней композиции. Многие части при перевозке были потеряны и заменены рельефами и украшениями из другого памятника подобного рода, несколько отличавшегося по стилю. Все это говорит за то, что врата привезены в Новгород не в результате покупки (в этом случае была бы тщательно зафиксирована первоначальная композиция и были бы сохранены все детали), а как военная добыча.
Историки утверждают: поскольку врата являлись исключительно ценным предметом католического церковного культа, невозможно предполагать, чтобы католики продали их неверным «схизматикам», и, с другой стороны, новгородцы вряд ли стали бы покупать предмет католического культа для украшения своей главной святыни (тем более что ряд изображений на вратах неприемлем в качестве оформления православного собора). Врата могли быть помещены в Софийский собор, скорее всего, как военный трофей, напоминающий о какой-либо славной победе новгородских войск».
Шведские хроники упоминают о взятии карелами Сигтуны в 1187 году. Ряд историков предполагают, что именно тогда Сигтунские врата были привезены в Новгород как военный трофей.
Спустя почти пять веков шведы, оккупировавшие Новгородскую Землю во время Смуты, попытались вернуть утраченную реликвию. Однако шведский военачальник Делагарди не рискнул это сделать. В своем письме он писал государственному канцлеру Оксенштиерну:
«Относительно медных врат, которые его королевское величество желает, чтобы ему прислали из Новгорода ради их достопримечательности, тем более, что они были некогда взяты из Сигтуны, — то я очень бы желал исполнить приказание его королевского величества, но так как эти врата… служат входом в главный храм митрополита здесь, в кремле, куда он ежедневно ходит, то это причинило бы много крика, жалоб и беспокойства. Но, когда между нами идут переговоры, мы не должны трогать этих врат, пока не увидим исхода переговоров; и если, вопреки нашим ожиданиям, переговоры не будут благополучны, то мы, конечно, должны взять отсюда не одни эти врата».
Врата так и остались в Новгороде. Сначала она находились в приделе Рождества Богоматери Софии Новгородской, а затем были перенесены в западный портал собора. Сейчас их открывают только на праздники, когда в Софийском соборе служит архиепископ Новгородский и Старорусский.