тюрьма
Недалеко от Сиднея недавно построили тюрьму строгого режима Hunter Correctional Centre (HCC). Она как бы экспериментальная, нового типа. И именно такая тюрьма по мнению её создателей будет способствовать тому, чтобы насильники и убийцы перевоспитывались. Упор на общение с другими заключенными, и всё это под строгим постоянным присмотром охраны.
Тюрьма рассчитана на 400 человек, которые живут в специальных open-space блоках. За первые полгода было 0 нападений на сотрудников тюрьмы, 0 бунтов и 0 попыток побега. Заключенные даже почти не конфликтуют друг с другом. Ну и одна попытка суицида была, это да.
Все до единого зека трудоустроены, получают в среднем $65 в неделю, это по тюремным меркам весьма неплохие деньги.
Всё разбито на блоки, в каждом из которых за аналогом офисных перегородок живут 25 человек. У каждого в кубике кровать, стол, стул.
Туалетные принадлежности и пластиковые приборы для еды.
Украшение своего кубика – обязательная часть программы проживания в тюрьме.
У каждого свой телевизор с сенсорным экраном, диагональ телека 60 сантиметров, есть пара десятков каналов. Кроме того есть инфокиоск, дающий доступ к заработанным в тюрьме деньгам, можно пополнять счет местного телефона. Да, мобильники тут запрещены.
Помимо большой столовой есть своя кухня, на которой можно приготовить что-то простое вроде сэндвичей или кашки. Есть холодильники, в которых можно хранить купленную в буфете еду.
На блок 8 ванных комнат, в каждой из которых унитаз, раковина и душевая кабина. Устроены они так, что больше одного человека в них зайти не получится. Так что можно смело нагибаться чтобы поднять упавшее мыло.
В тюрьме 220 человек обслуживающего персонала, в том числе группа, которая должна усмирять бунты.
Эта группа реально сидит без работы. Только бесконечные тренировки – бунтов нет.
Есть открытая площадка для заключенных, обнесена 5-метровым забором.
Интересная тюрьма, конечно. Но страшно подумать, сколько обходится бюджету содержание одного заключенного в год.
Всерьез за воров в законе взялись в середине 50-х годов в СССР, где на тот момент опыт лагерной жизни имелся у каждого третьего, а уровень преступности рос ужасающими темпами. Решение о ликвидации законников как воровского класса было принято на уровне министра МВД.
«Белый лебедь» укачал павшие звезды
Наиболее авторитетные воры сидели в Соликамске, в тюрьме «Белый лебедь». Ни «мужиков», ни «шестерок» среди них не было, а потому некому было стирать, выносить парашу, делать другую работу, которая вору «не по масти». Воров заставляли работать, избивали, держали на хлебе и воде. Но законники все равно отказывались от работы. Тогда администрация тюрьмы решила стравить воров друг с другом.
На помощь начальнику тюрьмы прибыл специалист с Лубянки по «перековке» преступников П. Ф. Куратов, в прошлом сам бандит-мокрушник, отлично знавший воровскую психологию.
Один из воров, помещенных в барак усиленного режима (БУР), украл у другого пайку, а улику подбросил третьему «законнику». По подозрению в «крысятничестве» владелец пайки убил невинного. Остальные воры не вмешивались – таков воровской закон: за воровство у своих же – смерть.
На следующий день воров вывели из БУРа, и начальник зоны вновь спросил, будут ли те работать. Те послали «кума» по известному адресу. Тогда ворам сообщили, что их пайка будет урезана наполовину и на все зоны и в «крытки» (тюрьмы) уйдет информация, что воры в «Белом лебеде» «ссучились». И если после этого они не пойдут работать, отправятся по этапу в другие лагеря, где с них не только «снимут корону», но и «опустят». Эту информацию до них довел Пантелей Филатович Куратов. Однако законники стояли на своем.
Куратов, между тем, сообщил, что за «крысятничество» «законники» убили не того. Воры устроили шмон (обыск) и выяснили, кто крал на самом деле. Виновник попросился зарезаться самостоятельно. Воры собрались, было, «решать» и того, кто ошибочно убил законника, да рассудили: только «куму» будет выгодно, если воры перережут друг друга. В результате кандидата в покойники только «раскороновали». Однако стойкости ворам надолго не хватило, «процесс» уже пошел, и воры, как пауки в банке, вовсю «рвали» друг друга в борьбе за лидерство.
Законников в «Белом лебеде» обманом или шантажом заставляли подписывать «покаянные письма». Среди воров было достаточно наркоманов, поэтому сделать это было несложно. Во времена Хрущева подобные послания даже публиковали в центральной прессе. Таких «гнутых воров» или «сук» потом на других зонах «опускали» до низшей тюремной масти. Воров продолжали стравливать друг с другом, и за считаные месяцы они попросту поубивали большую часть себе подобных — при Хрущеве от общего количества воров в законе за несколько лет такой «ломки» остались всего 3%.
Аналогичными методами в «Белом лебеде» «ломали» воров в законе в 80-х годах, «раскороновав» там в общей сложности свыше ста законников.
Роль КГБ в борьбе с законниками
Существует любопытная версия, согласно которой вмешательство в 70-80-х годах КГБ СССР в иерархическую структуру воров в законе в конечном итоге своеобразно отразилось на самой воровской идеологии и дискредитировало незыблемые тюремные понятия. Верхушка идеологов законников в результате этого процесса была заменена.
Якобы сотрудники КГБ с ворами действовали более аккуратно, чем их всегдашние соперники из МВД: брали законников в разработку, вербовали самых авторитетных из них. Обладатели багажа, несовместимого со статусом вора (дом, семья, капитал), шли на сделку охотнее. Причем от своего воровского статуса такие сексоты не отказывались. В качестве примера подобного сотрудничества приводится рассекреченное имя только одного лидера криминального мира того времени – Александра Черкасова.
Начало 90-х годов и массовые случаи появления «буржуазии» среди воров в законе, которым по понятиям нельзя иметь никаких материальных ценностей за душой, «вызревание» «апельсинов» (воров, купивших статус за деньги) – все это, как считают сторонники версии участия КГБ в «мягкой» «ломке» законников, – последствия именно того процесса по дискредитации тюремного кодекса. То, чего «кумовьям» на зонах и в «крытках» не удалось добиться силой, было достигнуто при помощи звонкой монеты.
источник
На зоне уважаемых гражданских профессий нет, поскольку вкалывать на «главкума» (государство), по воровским понятиям, западло в принципе. Есть только менее презираемые профессиональные занятия, да и то, если они прямо или косвенно не связаны с работой «на ментовку».
«Рабочие лошадки» тюрем и зон
«Спецов», лагерную обслугу, чьи представители устраиваются завхозами, библиотекарями, фотографами, поварами, на зонах называют «козлами». «Козлом» может быть и зек с несколькими ходками, но этот статус несменяем. «Козлу», по понятиям, «мужиком» уже не стать. За сотрудничество с администрацией лагерный актив презираем ворами, и ни о каком уважении к их тюремным должностям не может быть и речи. Не стремятся попасть на подобные «блатные» работы и «мужики», составляющие «фундамент» любой тюрьмы или колонии.
Впрочем, в последнее время воровские понятия, по которым подобная иерархическая градация и связанные с нею отношения к представителям тех или иных тюремных мастей строго соблюдаются далеко не во всех российских МЛС.
Благосостояние зоны (во многом, и воровское тоже) держится именно на «мужиках» – они занимают основную часть производственных должностей на «промках» (промышленно-производственных объектах, имеющихся при каждом МЛС). Это трудяги, которые не примыкают ни к блатным, ни к «козлам». Чаще всего, зоновское производство не требует от новичка какой-либо квалификации или предварительной спецподготовки на «гражданке» – экс-глава «ЮКОСА» Михаил Ходорковский, к примеру, в колонии довольно быстро научился шить варежки.
Умения можно монетизировать
Тем не менее, определенные профессиональные навыки, полученные на воле, в заключении все же могут оказаться ценными для самого зека. Как говорили опытные сидельцы еще со времен ГУЛАГа, «на воле надо получить такую профессию, чтобы потом в лагере сиделось легче». Умение играть на музыкальных инструментах может пригодиться, если в клубе МЛС есть ансамбль (группа). Репетировать в клубе, участвовать в межзоновских конкурсах (или даже во всероссийских, как «Калина красная») все лучше, чем, к примеру, пилить доски в слесарке или горбатиться на птичнике в подсобном хозяйстве.
Резчики, живописцы, скульпторы, искусные кузнецы – всем им найдется на зоне занятие. К юристам (адвокатам, юрисконсультам) в заключении отношение двойственное – все-таки на воле работали на «главкума». Но при благоприятном стечении обстоятельств каждый из таких зеков тоже может заработать у нуждающихся в помощи осужденных пару пачек сигарет (чая, другой тюремной валюты) за толково составленную жалобу, иск в суд или иную бумагу правового характера.
Вор – самый почитаемый профессионал
«Профессиональный преступник» – давно устоявшееся определение для тех, кто в жизни никогда не работал, а существовал по принципу «украл – выпил – в тюрьму». Поэтому, если и уважают в заключении какие-то профессии, то все они связаны именно с профессиональной преступностью.
Преступник-профессионал, рецидивист нередко более развит и эрудирован, чем рядовой сотрудник тюрьмы (колонии). К примеру, карманник экстра-класса («марвихер») – это штучный специалист с железной нервной системой, обладающий артистичностью, знанием психологии, мгновенной и точной реакцией. Такого персонажа, вора в законе Ручечника, в фильме «Место встречи изменить нельзя» сыграл Евгений Евстигнеев.
Элита преступного мира – «каталы», получающие немалый доход от игорного бизнеса. Существует масса «подвидов» «катал», но принцип их работы всегда один – обман «лохов» любыми доступными картежнику способами. В тюрьме «каталы» не оставляют своего занятия и являются грозой новичков, по незнанию соглашающихся на игру.
Но главная и самая уважаемая «профессия» в тюрьме, по понятиям, – вор в законе. Хотя, в сущности, это главным образом социально-воровской статус. Однако «почивать на лаврах» вор-«законник» не должен: по кодексу воровской чести ему положено время от времени за что-то садиться в тюрьму. То есть, «на дело» вор в законе все-таки периодически ходит.
источник
Песня Михаила Круга «Владимирский централ» сделала тюрьму N2 города Владимира самой популярной тюрьмой в России. И хотя для города это отнюдь не предмет гордости, тем не менее, это тоже его история. Кто только не побывал в этих стенах за два с лишним века… И виновные, и невиновные…
Длинное двухэтажное здание, выходящее на одну из центральных городских улиц, на первый взгляд мало чем отличается от многих других старинных построек. Лишь за его проходной попадаешь совсем в иной мир – колючая проволока, глухой двор, тюремные корпуса с массивными стенами, из которых за всю историю этой тюрьмы не было ни одного удачного побега…
Построили тюрьму еще по указанию Екатерины Великой в 1783 году.
Через нее из Москвы в Сибирь по Владимирскому тракту, нынешнему Шоссе Энтузиастов, шли, звеня кандалами, на каторгу гигантские этапы. Дорогу так и называли — «Владимирка».
Исаак Левитан. Владимирка
Картина написана художником уже в те годы, когда заключенных в ссылку стали отправлять на поездах, и дорога опустела. Гиляровский, очень любивший эту картину, написал по ее мотивам стихи:
Меж чернеющих под паром,
Плугом поднятых полей,
Лентой тянется дорога
Изумруда зеленей…
То Владимирка… Когда-то
Оглашал её и стон
Бесконечного страданья,
И цепей железных звон.
По бокам её тянулись
Стройно линии берёз,
А трава, что зеленеет,
Рождена потоком слёз…
Незабудки голубые —
Это слёзы матерей,
В лютом горе провожавших
В даль безвестную детей…
В 1906 году, после первой русской революции, тюрьма стала центральной, тогда и появилось название — «Владимирский централ».
Большевики, придя к власти и выпустив политических заключенных, вначале были настроены закрыть все тюрьмы, это «проклятое наследие царизма». Но вскоре поняли, что без них не обойтись. Врагов у новой власти было предостаточно – белогвардейцев, дворян, помещиков, кулаков, священников — всех надо было куда-то сажать.
С середины 30-х годов начались массовые репрессии, централ стал политической тюрьмой и оставался такой полвека.
Артисты-заключённые
Несколько лет провела провела здесь известная киноактриса Зоя Федорова, поплатившаяся за свою любовь к американскому офицеру Джексону Тейту.
Актриса Зоя Федорова
В биографии Зои Федоровой осталось много темных пятен. Ходили слухи, что ее завербовали наши спецслужбы, и ее знакомство с Тейтом было отнюдь не случайным. Но актриса, влюбившись в американца, сорвала всю операцию.
Американец Джексон Тейд
В начале 1946 года Зоя родила дочь, а в декабре ее арестовали и дали очень большой срок — 25 лет. Тейд о дочери ничего не знал, поскольку его к тому времени уже выслали из страны.
Девять лет девочка жила в ссылке в Казахстане со своей тетей. Реабилитировали Зою Федорову в 1955 году.
Виктория Токарева, дочь Зои Федоровой и Джексона Тейда
«От сумы и от тюрьмы не зарекайся…» Не миновала сия участь и всенародную любимицу Лидию Русланову.
источник
Вариантов расплаты за проигрыш в карты в неволе достаточно много, начиная от денег и заканчивая жизнью должника. Особенно велик риск проиграться у азартных новичков-первоходов.
Из чего делают карты
Как известно, азартные игры на зонах и в тюрьмах запрещены, за найденную колоду карт («библию») их владельца могут немедленно упечь в ШИЗО. Однако зэки — народ изобретательный и научились изготавливать заветные прямоугольники с мастями из подручных средств. Для этого подойдет любая бумага (газетная, страницы, вырванные из книг и журналов). С помощью самодельного клейстера склеиваются листы, на них трафаретами наносятся рисунки мастей. И клейстер, и чернила тоже делаются из того, что под рукой, – хлеба, сажи, мыла.
Способов и «полуфабрикатов» для изготовления карт великое множество, но современные татуированные игроки чаще всего пользуются фабричными, благо возможностей получить колоду с воли предостаточно.
И самодельные, и магазинные карты в тюрьме изначально крапленые (помеченные), поэтому обдурить новичка, севшего играть, опытному жулику — раз плюнуть.
Во что и как «шпилят»
В неволе играют в «буру», «секу», «очко» и другие карточные игры. Законы, по которым происходит этот процесс, были установлены еще в ГУЛАГе и действуют до сих пор. Вор в законе по понятиям должен уметь играть во все карточные игры, практикующиеся в тюрьмах и лагерях.
Если новичку предлагают сыграть «просто так» или же он сам изъявил такое желание, на кону будет стоять статус осужденного, потому что данное условие означает, что проигравший автоматически низводится до пассивного содомита — «петуха». В неволе играют только «на интерес» («шпилят») или же «без интереса». «Без интереса» – просто чтобы провести время. «На интерес» – проигравший расплачивается деньгами, сигаретами, одеждой и другими материальными ценностями, которые в ходу в тюрьме. Могут играть на спортивный интерес – тот, кто проиграл, определенное количество раз отжимается, приседает, прыгает и т. д.
В игре важен эффект психологического воздействия: человека вовлекают в этот азартный процесс одобрительными комментариями, повышают его самооценку, подначивают, побуждая увеличивать ставки. И когда «потерявший берега» игрок совсем уже «клюнул», «подсекают». По тюремным понятиям «шпилить» с отсидевшими срок меньше года нельзя. Но это правило соблюдается не во всех местах заключения.
Чем платить и как дальше жить
Тюремные форумы в Интернете пестрят вопросами типа: «Мой муж (сын, парень) проиграл в карты, что делать?» Ответ тут один: за проигрыш придется расплачиваться – карточный долг в тюрьме и на зоне — дело святое. Известный искусствовед и филолог Дмитрий Лихачев, сидевший на Соловках в 30-х годах и написавший об этом воспоминания, приводил пример варианта такой расплаты: зэк пошел в промзону, отрубил себе два пальца и принес их тому, кому проиграл, — долг был прощен.
Бывает, что играют «под ответ» – это когда на кону — определенная вещь, которую проигравший обязуется отдать через заранее оговоренное время. Не исполнивший обещанное становиться «фуфлыжником» («толкающим фуфло», не сдержавшим слово), его могут «опустить» до «петуха». Проигравший деньги часть суммы должен внести в общак.
У безденежного и неимущего игрока есть возможность рассчитаться за картежный проигрыш, став для того, кому проиграл, «конем» (рабом), или же «опуститься» до «петуха». Своеобразной валютой в данном случае может стать исполнение приказа об избиении или даже убийстве человека, на которого укажет выигравший.
Ситуацию с проигрышем нередко в своих интересах использует оперчасть тюрьмы или зоны – перехватывает посланные тем или иным способом на волю призывы о помощи с мольбой прислать денег и, обещая решить проблему, вербует задолжавшего в стукачи.
В преступной Вселенной есть особая галактика – женские тюрьмы. «Понятия», по которым живет мир преступников, отсутствует в женских колониях.
Есть негласные правила, которые должна соблюдать каждая. К примеру, в каждой камере должна быть «старшая», которая следит за порядком, чтобы не было запрещенных предметов и чтобы сокамерницы соблюдали порядок.
Иерархия в камере
Преступления женщин отличаются от мужских. Женщины реже совершают корыстные преступления, грабежи, разбои. Они чаще совершают убийства, и причиняют тяжкий вред здоровью бытового характера. Это объясняется тем, что женщины эмоциональнее, и разум не всегда руководит поведением женщины, особенно в минуты ярости.
Жертвами женского насилия становятся мужья, любовники, любовницы мужа. При аресте женщины не сопротивляются и не убегают.
Взаимоотношения зэчек, как правило, носят нейтральный характер. Это не мужская камера, где идет борьба за лидерство. Иерархия в камере похожа на улей – есть матка – «старшая», помощницы, которым старшая делегирует свои негласные обязанности и остальные девушки.
Помощницы наблюдают за чистотой, составляют график дежурств, следят за приемом пищи, осматривают камеру на предмет неположенных вещей. Часто образуются женские союзы в тюрьме, так называемая «семья», но не это не теплые дружеские отношения. В «семье» общаются, могут поделиться продуктами, одеждой, косметикой, но закадычной дружбой эти отношения нельзя назвать.
Большинство камер рассчитаны на 40-60 человек, в котором установлены кровати в два ряда, которые называются «нарами». Есть кровать, которая находится в конце камеры, без второй полки. Она называется «поляна» — на ней спит «старшая». В камере также есть кухня и туалет с душем. Кухней, туалетом можно пользоваться неограниченное время, а стирать вещи можно только в определенные дни. В камере уборка проводится ежедневно, три раза в день.
График уборки составляется заранее, и отказываться от дежурства нельзя – исключение составляют только те, кто «сидит» долго. За плохое дежурство наказывают дополнительными днями уборки. Дежурство можно «продать» за две пачки сигарет или за продукты. Девушкам нельзя заходить на кухню, если там «старшая» и ее помощницы. Чтобы в камере поддерживать спокойную атмосферу, девушкам запрещено ругаться матом и употреблять производные слова, поэтому в камере часто абсолютная тишина.
Старшая отвечает за «обучение» новеньких. Процесс привыкания к новой жизни занимает неделю-две. Старшая по камере распределяет места, и новеньким достаются места около входа, так называемые «тормоза».
Иерархия на зоне
После вынесения приговора женщину переводят в следственный изолятор. Для женской психики это огромный стресс, потому что подготовится к тюремной обстановке невозможно. «Заехав в тюрьму», женщины теряют чувство реальности.
Оперативный работник занимается распределением по камерам. Обычно стараются «подобрать» камеру вновь прибывшей, но это делается не ради женщины, а ради спокойствия сотрудников – меньше конфликтов, а значит, легче работать администрации. Поэтому бухгалтерши и чиновницы – в одной камере, «колхозницы» – в другой. Этот принцип нарушается, только если в тюрьму сажают подельниц – обязательно в разные камеры.
На зоне большое значение имеет то, «кто ты есть», твое положение в обществе до тюрьмы. Например, москвичка ты или нет, как часто получаешь передачи, сколько писем тебе пишут, во что одеваешься и что ешь – свою пищу или тюремную. Таким образом, формируется отношение тюремного общества. Хотя статус формируется не только с помощью «дотюремного» положения, но и зависит от личности.
Конфликты заканчиваются на повышенных тонах, но драк практически нет, а если они случаются, то без тяжких повреждений. Убийства – вообще редкий случай в женской камере. Если о возникшем конфликте узнает администрация тюрьмы, то виновную накажут, и найти зачинщицу просто. Поэтому стараются не конфликтовать без весомого повода.
На зоне большое значение имеет то, «кто ты есть», твое положение в обществе до тюрьмы. Например, москвичка ты или нет, как часто получаешь передачи, сколько писем тебе пишут, во что одеваешься и что ешь – свою пищу или тюремную. Таким образом, формируется отношение тюремного общества. Хотя статус формируется не только с помощью «дотюремного» положения, но и зависит от личности девушки.
Любовь на зоне
Женская любовь на зоне – явление больше обсуждаемое. Любовные отношения заводят в основном «второходки». Эти отношения не только физиологические, также в паре женщины сильно поддерживают друг друга, заступаются. Лесбийская пара часто продолжает отношения и за пределами тюрьмы.
Если «второходка» узнает, что в соседней камере сидит ее любовь, то она делает все, чтобы оказаться рядом. В конце концов, зэчка добивается своего, и пара воссоединяется. Тюремная мораль не осуждает любовь, поэтому девушки обустраивают свой «уголок» для физиологических потребностей. Администрация тюрьмы к таким связям относится спокойно.
Вариантов расплаты за проигрыш в карты в неволе достаточно много, начиная от денег и заканчивая жизнью должника. Особенно велик риск проиграться у азартных новичков-первоходов.
Из чего делают карты
Как известно, азартные игры на зонах и в тюрьмах запрещены, за найденную колоду карт («библию») их владельца могут немедленно упечь в ШИЗО. Однако зэки — народ изобретательный и научились изготавливать заветные прямоугольники с мастями из подручных средств. Для этого подойдет любая бумага (газетная, страницы, вырванные из книг и журналов). С помощью самодельного клейстера склеиваются листы, на них трафаретами наносятся рисунки мастей. И клейстер, и чернила тоже делаются из того, что под рукой, – хлеба, сажи, мыла.
Способов и «полуфабрикатов» для изготовления карт великое множество, но современные татуированные игроки чаще всего пользуются фабричными, благо возможностей получить колоду с воли предостаточно.
И самодельные, и магазинные карты в тюрьме изначально крапленые (помеченные), поэтому обдурить новичка, севшего играть, опытному жулику — раз плюнуть.
Во что и как «шпилят»
В неволе играют в «буру», «секу», «очко» и другие карточные игры. Законы, по которым происходит этот процесс, были установлены еще в ГУЛАГе и действуют до сих пор. Вор в законе по понятиям должен уметь играть во все карточные игры, практикующиеся в тюрьмах и лагерях.
Если новичку предлагают сыграть «просто так» или же он сам изъявил такое желание, на кону будет стоять статус осужденного, потому что данное условие означает, что проигравший автоматически низводится до пассивного содомита — «петуха». В неволе играют только «на интерес» («шпилят») или же «без интереса». «Без интереса» – просто чтобы провести время. «На интерес» – проигравший расплачивается деньгами, сигаретами, одеждой и другими материальными ценностями, которые в ходу в тюрьме. Могут играть на спортивный интерес – тот, кто проиграл, определенное количество раз отжимается, приседает, прыгает и т. д.
В игре важен эффект психологического воздействия: человека вовлекают в этот азартный процесс одобрительными комментариями, повышают его самооценку, подначивают, побуждая увеличивать ставки. И когда «потерявший берега» игрок совсем уже «клюнул», «подсекают». По тюремным понятиям «шпилить» с отсидевшими срок меньше года нельзя. Но это правило соблюдается не во всех местах заключения.
Чем платить и как дальше жить
Тюремные форумы в Интернете пестрят вопросами типа: «Мой муж (сын, парень) проиграл в карты, что делать?» Ответ тут один: за проигрыш придется расплачиваться – карточный долг в тюрьме и на зоне — дело святое. Известный искусствовед и филолог Дмитрий Лихачев, сидевший на Соловках в 30-х годах и написавший об этом воспоминания, приводил пример варианта такой расплаты: зэк пошел в промзону, отрубил себе два пальца и принес их тому, кому проиграл, — долг был прощен.
Бывает, что играют «под ответ» – это когда на кону — определенная вещь, которую проигравший обязуется отдать через заранее оговоренное время. Не исполнивший обещанное становиться «фуфлыжником» («толкающим фуфло», не сдержавшим слово), его могут «опустить» до «петуха». Проигравший деньги часть суммы должен внести в общак.
У безденежного и неимущего игрока есть возможность рассчитаться за картежный проигрыш, став для того, кому проиграл, «конем» (рабом), или же «опуститься» до «петуха». Своеобразной валютой в данном случае может стать исполнение приказа об избиении или даже убийстве человека, на которого укажет выигравший.
Ситуацию с проигрышем нередко в своих интересах использует оперчасть тюрьмы или зоны – перехватывает посланные тем или иным способом на волю призывы о помощи с мольбой прислать денег и, обещая решить проблему, вербует задолжавшего в стукачи.
источник
Исследователи российской криминальной субкультуры объясняют феномен ее массового распространения в СССР тем, что воровской закон и идеология тоталитарного государства во многом схожи, – либерализму и демократии там не место.
Воры изначально открыто ставили себя вне общества и не собирались жить по его законам. Такая идея личной свободы импонировала многим затюканным режимом советским гражданам.
Воровской закон и тоталитарная идеология
До революции криминальный мир в произведениях российских писателей и поэтов, композиторов и художников не романтизировался. Москва воровская, описанная Владимиром Гиляровским, — это сборище криминального отребья, дно социума. Но уже с начала 20-х годов ХХ века воровская субкультура начала занимать особое место в сознании советских граждан как единственная идеология, открыто противопоставляющая себя действующему официальному общественно-политическому строю.
Отечественный исследователь этого феномена А. Н. Олейник объясняет подобное влияние схожестью, родственностью институциональных структур тюремного сообщества и российского социума: оба этих института основываются на тоталитаризме. И у воров, и в советском обществе не разграничивались частная и публичная жизнь. На первое место по воровским понятиям ставится закон; аналогичного мнения придерживалось и большинство не сидевших советских граждан.
Вместе с тем у воровского закона были многочисленные преимущества перед советской идеологией, делавшие «понятия» более привлекательными для широких масс. По кодексу чести воров запрещалось обманывать. Доносы, предательство, приспособленчество под мнение большинства по «понятиям» также считались дурным тоном, тогда как в советском обществе все вышеперечисленное не только не порицалось, но зачастую даже поощрялось.
Культивирование через творчество
Практически сразу после образования Советского Союза воровская среда начала поэтизироваться в литературе. Начало этому процессу положил в 20-х годах писатель И. Бабель, опубликовавший «Одесские рассказы» и романтизировавший таким образом образ некоронованного короля Молдаванки вора Беню Крика. В послевоенном СССР неформальная культура в значительной степени основывалась на блатной романтике и блатном жаргоне. В народе были широко распространены блатные песни, которые переписывались на катушечные, а потом и кассетные магнитофоны. Многие известные советские исполнители, такие как В. Высоцкий, А. Розенбаум, начинали свою творческую биографию как раз с подобных баллад.
Как считает Олейник, главная причина широкого распространения тюремной субкультуры не только и не столько в большом количестве советских граждан, прошедших через ГУЛАГ, а в устройстве самой советской системы: воровская идеология на тот момент представляла собой единственную альтернативу кодексу правил строителя коммунизма. Само воровское отрицание возможности сотрудничества с властью приближало криминальную субкультуру к массам. По мнению российского ученого И. М. Мацкевича, эта субкультура, паразитируя на культуре общества, являлась ее антиподом.
С падением железного занавеса и снятием запретов на обсуждение этой темы криминальная субкультура получила более широкое распространение: романтизации уголовной романтики способствовали многочисленные художественные фильмы, книги, публикации в прессе, передачи на телевидении, которое при этом сыграло (и до сих пор продолжает играть) едва ли не главную роль.
Молодежь как двигатель тюремной субкультуры
Воровская среда всегда опиралась на подрастающее поколение – вербовка в свои ряды молодежи, популяризация среди подростков уголовной романтики — неотъемлемая часть криминальной субкультуры. Как считал советский и российский культуролог Д. С. Лихачев, у тюремного и детско-подросткового общества много схожего: и там, и там используются стигматизирующие прозвища, остракизм. Более того, российские исследователи тюремной субкультуры убеждены, что с советских времен культура детей, подростков и молодежи движется и развивается в рамках тюремной культуры. Молодежные шайки в СССР почерпнули ценности поведения именно из воровской среды, тогда как в Америке этот процесс происходит с точностью до наоборот.
источник
В отечественных местах лишения свободы отбывают сроки наказания представители свыше 40 стран мира. В России есть даже специальные МЛС для иностранцев.
«Черненькие» — «белые и пушистые»
В Мордовии есть спецколония, где отбывают срок представители иностранных государств. Как говорят сотрудники ФСИН, подобных осужденных в России с каждым годом становится все больше: границы открыты, и иностранцы этим активно пользуются, в том числе и для криминальных целей.
Африканцы чаще всего сидят за незаконный оборот наркотиков. Эти сидельцы, нарекаемые в МЛС для простоты общения Васями и Ванями, — в плане соблюдения режима в колонии народ мирный и покладистый. Зато европейцы с норовом хотят сидеть в таких же условиях, которые созданы в тюрьмах на их родине. Много жалуются, пишут в разные инстанции.
Азиаты, по словам работников пенитенциарной системы, поначалу притворяются, что из-за незнания языка не понимают, чего от них хотят, — русский они, как правило, знают достаточно хорошо. Эта категория осужденных держится особняком, чаще остальных попадает в ШИЗО.
Китайцы и вьетнамцы предпочитают сидеть в России, чем у себя дома: за ту же наркотики в Китае, как известно, расстреливают. Представители этих национальностей в теплое время года любят возиться на грядках, выращивая овощи к арестантскому столу, – на родине рацион китайца и вьетнамца богат растительной пищей.
Иностранцы в отличие от славян не склонны к побегам, потому что бежать им просто некуда.
В неволе иностранным сидельцам позволяют справлять праздники, представители различных вероисповеданий свободно совершают религиозные обряды. Конфликтов между мусульманами и христианами в колонии для иностранцев нет, они мирно уживаются между собой.
Таджиков больше остальных
По данным ФСИН России, на первом месте среди иностранцев-осужденных в нашей стране сегодня граждане Таджикистана, затем идут сидельцы, имеющие гражданство Узбекистана, Украины. Замыкают список граждане Азербайджана.
Федеральная служба исполнения наказаний обеспокоена ситуацией в колониях, где преобладают осужденные-мигранты, – там по национальному признаку начинают образовываться землячества, такие группы сидельцев диктуют свои правила поведения, идущие в разрез не только с административным регламентом МЛС, но и с воровскими понятиями.
Религиозный фактор раздора
По воровскому закону осужденные не делятся на национальности. Однако в московских централах, к примеру, больше половины сидельцев – кавказцы или азиаты, среди которых значительную часть составляют «смотрящие» за камерами и корпусами.
Но, как отмечают сами осужденные, главная проблема в интернациональной среде заключенных сегодня заключается даже не национальном вопросе как таковом, а в распространении в российских местах лишения радикальных течений ислама. И в этом процессе не последнюю роль играет этническая составляющая.
Приверженцы ваххабизма (они предпочитают именоваться салафитами) в российских МЛС – это главным образом выходцы из северо-кавказского региона. Они начали появляться в российских тюрьмах и колониях после Второй чеченской кампании. Салафиты на зонах и в тюрьмах группируются в отдельные сообщества, отличаются они от остальных заключенных и внешне: длинная борода, усы выбриты, штаны подвернуты. Радикальные исламисты нередко вступают в открытое противостояние с представителями воровского сообщества, законы которого не приемлют, на «общак» они также ничего не выделяют. Салафитами создаются тюремные джамааты.
Один из самых резонансных конфликтов между воровскими авторитетами и представителями радикального ислама случился в начале текущего года в тувинской колонии. Там вор в законе Руслан Гегечкори и его товарищи жестоко избили несколько мусульман прямо в молельной комнате за то, что те отказались подчиняться тюремному закону. Среди ваххабитов были выходцы из Чеченской республики, Дагестана, Ингушетии. По оперативным данным, в итоге духовные лидеры мусульман, собравшиеся в Москве специально по этому вопросу, приговорили Гегечкори к смерти в порядке кровной мести.
источник
Тюремный бунт в Красноярске в октябре 1991 года вошел в историю как самое крупное восстание осужденных в России. В нем приняли участие более 3000 заключенных из колонии №6. Сорокадневный бунт стал началом волны беспорядков по всей стране и привел к существенной демократизации тюремного режима.
Как все начиналось
«Шестерка» до начала событий считалась мирной зоной. Власть была в руках администрации и сотрудничавших с ней заключенных. Сюда не принимали воров в законе, но в зоне были сформированы несколько группировок так называемых блатных. «Мужики», не имевшие отношения к деятельности групп, терпели от них поборы, физическое насилие и издевательства. Даже поход в столовую мог представлять опасность для жизни. Нередки были нападения, в том числе с применением заточек.
Осужденные вынуждены были мириться с почти нечеловеческими условиями содержания. В бараках для инвалидов царили смрад и антисанитария. ШИЗО и ПКТ (помещения камерного типа наподобие карцера) напоминали подвалы древней инквизиции. Жилые отряды тоже были немногим лучше. В ПКТ, где заключенные сидели по полгода и более, запихивали по 10-15 человек. Спать приходилось по очереди. В некоторых камерах отсутствовали умывальники.
В среднем на одного осужденного, включая инвалидов-колясочников, отводилось менее двух квадратных метров. Не было мебели для хранения вещей и приема пищи. В некоторых отрядах окна были зарешечены и не пропускали дневной свет.
В ШИЗО попадали не только за серьезные проступки или пьянство, но и за такие мелкие нарушения, как расстегнутая верхняя пуговица на одежде или тапочки на ногах вместо сапог. Осужденные были лишены права на переписку. Личные фотографии изымались, а письма просто не доходили до адресата. Осужденные терпели систематические побои.
Точка кипения
Вечером 6 октября дежурный обнаружил нескольких нетрезвых заключенных и увел их в ШИЗО. Избиение осужденных в изоляторе стало последней каплей в давно назревавшем конфликте. Услышав крики и стоны несчастных, зэки заволновались и начали выламывать решетки. Обозленная толпа арестантов, оказавшись на свободе, с металлическими прутьями в руках отправилась громить все вокруг.
Уже к 22 часам волна бунта распространилась на жилые и производственные помещения. Осужденные снесли забор, который отделял штрафников, и выбили двери в ПКТ. Толпа недовольных выставила за ворота тюрьмы администрацию, нанеся восьми служащим телесные повреждения и потребовав вызвать представителей прокуратуры, прессы и советской власти для разрешения конфликта.
Самые тяжелые травмы получил дежурный помощник начальника колонии майор Хейфциг. Доподлинно неизвестно, сам ли он выпрыгнул в окно или ему «помогли» бунтующие, но без переломов не обошлось. Досталось и блатным, имевшим влияние в колонии и, по мнению зачинщиков беспорядков, сотрудничавших с оперативниками и учинявших расправы над зэками по поручению администрации.
На место событий выехали председатель Совета народных депутатов, прокурор края и замначальника УВД, возглавлявший Службу по исправительным делам и социальной реабилитации. Разрешили присутствовать и журналистам из газет «Красноярский комсомолец» и «Красноярский рабочий», а также представителям телевидения.
Первым делом от службы были отстранены те сотрудники колонии, на которых больше всего жаловались заключенные. От попытки силового подавления конфликта и ввода военных на территорию тюрьмы отказались. Солдаты внутренних войск и сотрудники МВД окружили ИТК-6 по периметру.
К утру здесь стали собираться и местные жители, ведь колония располагалась в спальном районе города. Правозащитник Валерий Абрамкин, участвовавший в переговорах с бунтовщиками как представитель Верховного Совета РСФСР вспоминал: «А дальше события развивались совершенно неожиданным образом. В конфликте с самого начала приняли участие народные депутаты и депутаты Верховного Совета, какие-то гражданские лица, и администрация оказалась в растерянности». На крыши помещения ИТК, находящихся буквально в 50 метрах от жилых домов, были вытащены газовые баллоны, подготовленные для взрыва. Все ждали кровавой развязки.
Выхода нет
С началом бунта и вплоть до его подавления в колонии отсутствовала четкая и слаженная координация действий. Переговоры с администрацией и властями вели не криминальные авторитеты, а делегаты, выбранные зэками, среди которых были как блатные, так и «мужики». Зэки из простых настаивали на продолжении работ в цехах и поддержке порядка. Блатные же в большей мере занимались выяснением отношений между группировками. Некоторые осужденные проводили время на крыше, наблюдали и изредка бросали в солдат камни. Жизнь в колонии шла своим чередом: в столовой подавали еду, работала медсанчасть, магазин, грузовики забирали готовую продукцию со складов. На территорию пропускали сотрудников служб обеспечения и журналистов.
Главной бедой для переговорщиков и заключенных стали алкоголь и наркотики, быстро распространившиеся по колонии в первые дни беспорядков. Помощник генерального прокурора России Александр Коршунов в интервью газете «Вечерний Красноярск» так описывал положение дел: «Каждый день в зоне пьянка, перебросы спиртного не прекращаются. И хотя мы усилили посты солдатами и милицией, все равно через забор летят «посылки» с водкой, наркотиками, оружием. И каждую ночь охрана стреляет, отгоняя желающих подобрать эти «подарки» с воли».
Цеха встали. Оперативные работники лишь подогревали ситуацию, запуская на территорию своих людей и устраивая поджоги. Отказываясь от силового решения проблемы, администрация колонии намеренно старалась дестабилизировать обстановку и свалить вину на осужденных за простой работы.
Повсеместное пьянство привело к разгулу хулиганства. Один из осужденных, угрожая ножом вольнонаемному водителю, завладел его автомобилем и разъезжал на нем по территории тюрьмы до тех пор, пока не разбил. Другой пришел в санчасть и просил успокаивающий укол, так как хотел кого-то убить. Был и трагический случай – арестанту перерезали горло.
В темное время суток находиться на территории зоны стало опасно. Работницы магазина и вовсе отказались выходить на работу. Вечером и ночью зона оставалась без присмотра. Гибель заключенных и захват троих офицеров показали: ситуация достигла своего апогея, и штурм неизбежен. Предчувствуя такой исход, заключенные начали рыть подкоп, кому-то даже удалось сбежать.
Для «зачистки» и вывоза зачинщиков бунта с территории ИТК-6 были введены 1390 человек: сотрудники ОМОНа, спецназа, военнослужащие внутренних войск и исправительной службы. По громкой связи было приказано, чтобы заключенные сдали все запрещенные предметы и выстроились поотрядно. Предполагаемым зачинщикам бунта предлагалось готовиться к этапу.
Генерал-майор предупредил, что к заключенным, которые попытаются оказать физическое сопротивление, будет применено огнестрельное оружие, при попытке скрыться на захваченном транспорте в ход будет пущен гранатомет.
Бульдозер проломил железобетонные плиты ограждений, и в этот проем двинулись войска. Первая группа рассредоточилась по промзоне, вторая – по жилому сектору. При виде ОМОНа осужденные бросились наутек. Испуганные, они сбились в кучи, а затем покорно выстроились поотрядно. Лидеров группировок, разжигавших конфликт, отвезли в СИЗО и избили, а затем отправили на этап. Захват был произведен практически без единого выстрела.
Красноярский бунт и волна массовых беспорядков в тюрьмах СССР, которая последовала за ним, привели к пересмотру режима многих исправительных учреждений: заключенным теперь можно было находиться в жилом секторе в тапочках и спортивной одежде приглушенных оттенков, родственником разрешалось передавать теплое белье, был отменен приказ об ограничении переписки и лимита закупки в магазине.
Теперь осужденные могли приобретать хлеб, маргарин, овощи, а некоторые твердые продукты разрешили забирать с собой после обеда. Специально созданные комиссии из заключенных следили за качеством продуктов в столовой.
Изменения коснулись и внешнего вида зэков. Им разрешалось носить часы из недрагоценных металлов и не бриться налысо. Отменили принудительное обращение к работникам колонии «гражданин начальник».