Прожекторы
27-28 мая 1905 года русская 2-я Тихоокеанская эскадра была разгромлена японским флотом. «Цусима» стала нарицательным обозначением фиаско. Мы решили понять, почему эта трагедия произошла.
Дальний поход
Первоначально задачей 2-ой Тихоокеанской эскадры была помощь осажденному Порт-Артуру. Но после падения крепости на эскадру Рожественского возлагалась весьма туманная задача самостоятельного завоевания господства на море, которая без наличия хороших баз была труднодостижима.
Единственный крупный порт (Владивосток) достаточно далеко находился от театра военных действий и имел слишком слабую для огромной эскадры инфраструктуру. Поход, как известно, проходил в чрезвычайно тяжелых условиях и сам по себе являлся подвигом, поскольку удалось без потерь в корабельном составе и серьезных аварий сосредоточить в Японском море армаду из 38 разнотипных кораблей и вспомогательных судов.
Командованию эскадрой и командирам кораблей приходилось решать массу проблем, начиная от тяжелейшей погрузки угля в открытом море и до организации досуга экипажей, быстро терявших дисциплину во время длительных однообразных стоянок. Все это, естественно, делалось в ущерб боевому состоянию, а проводимые учения хороших результатов не давали и дать не могли. И это скорее правило, чем исключение, поскольку в военно-морской истории не найдется примеров, когда эскадра, совершившая длительный тяжелый поход в отрыве от баз могла добиться победы в морском бою.
Артиллерия: пироксилин против шимозы
Нередко в литературе, посвященной Цусимскому бою, подчеркивается жуткое фугасное действие японских снарядов, рвавшихся даже от удара об воду, в противовес русским боеприпасам. Японцы в Цусимском бою стреляли снарядами с мощным фугасным действием, вызывавшим большие разрушения. Правда, у японских снарядов было и неприятное свойство рваться в стволах собственных орудий.
Так, при Цусиме, крейсер «Ниссин» лишился трех из четырех орудий главного калибра. Русские бронебойные снаряды, снаряженные влажным пироксилином, обладали меньшим фугасным действием, а нередко прошивали легкие японские корабли, не разрываясь. Из двадцати четырех 305 мм снарядов, попавших в японские корабли восемь не разорвались. Так, в конце дневного боя повезло флагману адмирала Каммимуры крейсеру «Идзумо», когда русский снаряд с «Сисоя Великого»попал в машинное отделение, но, к счастью для японцев, не разорвался.
На руку японцам сыграла и значительная перегрузка русских кораблей большим количеством угля, воды и различных грузов, когда главный броневой пояс большинства русских броненосцев в Цусимском бою оказался ниже ватерлинии. А фугасные снаряды, которые не могли пробить броневой пояс, наносили жуткие по своим масштабам повреждения, попадая в обшивку кораблей.
Но одной из основных причин поражения 2-й Тихоокеанской эскадры стало даже не качество снарядов, а грамотное применение японцами артиллерии, сосредоточивших огонь на лучших русских кораблях. Неудачная для русской эскадры завязка боя позволила японцам очень быстро вывести из строя флагманский «Князь Суворов» и нанести гибельные повреждения броненосцу «Ослябя». Главным итогом решающего дневного боя стала гибель ядра русской эскадры — броненосцев «Император Александр III», «Князь Суворов» и «Бородино», а также быстроходного «Ослябя». Четвертый броненосец типа «Бородино» — «Орел» получил большое количество попаданий, но сохранил боеспособность.
Надо учесть, что из 360 попаданий крупных снарядов около 265 приходилось на долю вышеупомянутых кораблей. Русская эскадра вела менее сосредоточенный огонь, и хотя главной целью являлся броненосец «Микаса», в силу невыгодного положения русские командоры были вынуждены переносить огонь на другие корабли противника.
Низкая скорость
Преимущество японских кораблей в скорости стало существенным фактором, обусловившим гибель русской эскадры. Русская эскадра вела бой на скорости 9 узлов; японский флот — 16. Однако следует отметить, что большинство русских кораблей могли развивать куда больший ход.
Так, четыре новейших русских броненосца типа «Бородино» не уступали противнику в скорости, а корабли 2-го и 3-го боевых отрядов могли дать скорость в 12-13 узлов и преимущество противника в скорости не было бы столь значительным.
Связав же себя тихоходными транспортами, который все равно невозможно оказалось защитить от атак легких сил противника, Рожественский развязал руки противнику. Имея преимущество в скорости, японский флот вел бой в выгодных для себя условиях, охватывая голову русской эскадры. Дневной бой был отмечен рядом пауз, когда противники теряли друг-друга из вида и у русских кораблей был шанс прорыва, Но опять же невысокая эскадренная скорость приводила к тому, что противник настигал русскую эскадру. В боях 28 мая невысокая скорость трагическим образом отразилась на судьбе отдельных русских кораблей и стала одной из причин гибели броненосца «Адмирал Ушаков», крейсеров «Дмитрий Донской» и «Светлана».
Кризис управления
Одной из причин поражения в Цусимском бои стала безынициативность командования эскадрой — как самого Рожественского, так и младших флагманов. Каких-либо конкретных инструкций перед боем выработано не было. В случае выхода из строя флагмана, эскадру за собой должен был вести следующий в строю броненосец, держа заданный курс. Это автоматически сводило на нет роль контр-адмиралов Энквиста и Небогатова. А кто вел в дневном бою эскадру после выхода из строя флагмана?
Броненосцы «Александр III» и «Бородино» погибли со всем экипажем и кто реально вел корабли, заменяя выбывших командиров кораблей — офицеры, а может и матросы — это уже никогда не будет известно. Реально после выхода из строя флагмана и ранения самого Рожественского эскадра сражалась фактически без командующего.
Только вечером Небогатов принял командование эскадрой — точнее тем, что смог вокруг себя собрать. В завязке боя Рожественский начал неудачное перестроение. Историки спорят, мог ли русский адмирал перехватить инициативу, воспользовавшись тем, что ядру японского флота пришлось первые 15 минут вести бой, фактически сдвоив строй и проходя точку поворота. Гипотезы разные….но известно лишь одно — ни в тот момент, ни позже решительных действий со стороны Рожественского не последовало.
Ночной бой, прожекторы и торпеды
Вечером 27 мая после завершения дневного боя русская эскадра подверглась многочисленным атакам японских миноносцев и понесла серьезные потери. Примечательно, что были торпедированы только те одиночные русские корабли, которые включали прожекторы и пытались отстреливаться. Так погиб почти со всем экипажем броненосец «Наварин», а получившие попадания торпед «Сисой Великий», «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах» затонули утром 28 мая.
Для сравнения, во время боя в Желтом море 28 июля 1904 года русская эскадра также подверглась атакам японских миноносцев в темное время суток, но тогда, соблюдая маскировку, успешно вышла из боя, а ночной бой ознаменовался бесполезным расходом угля и торпед, а также злоключениями японских миноносцев.
В Цусимском бою минные атаки, как и во время сражения в Желтом море, были плохо организованы — в результате многие миноносцы были повреждены огнем русской артиллерии или в результате аварий. Миноносцы № 34 и № 35 были потоплены, а № 69, затонул после столкновения с «Акацуки-2» (бывший русский «Решительный, незаконно захваченный японцами в нейтральном Чифу).
На четвертый день боев в Бресте в трех пехотных полках 45-й пехотной дивизии Вермахта были сформированы штурмовые группы из сапёров и пехотинцев для овладения опорными пунктами, остававшимися до сих пор в руках бойцов Красной Армии.
В поддержку им выделили шестиствольные минометы. Гельмут Бёттхер, сапер штурмовой группы, описывает действие этих минометов:
«Для этого в ход пошли особые реактивные снаряды. Дальность у них была небольшой, а вот взрывная мощь огромной. Страшнее оружия, как мне кажется, не бы на тот момент. В радиусе трех — трех с половиной метров ничего живого не оставалось, из-за вакуума, поражавшего легкие и человека, и животных. Ужас, и только. После такого взрыва погибшие замирали будто куклы — да, да! Сидели, замерев в неподвижности на скамейке или на чем там их смерть застала. Погибали все стопроцентно, и смерть наступала мгновенно. Жуть!»
Было принято решение очистить Северный остров от противника и только потом переходить к завершающему штурму цитадели. С самого начала атакующих поджидали неимоверные трудности. Так, например, проведение артподготовки было признано невозможным вследствие небольшой площади крепости. «Стрелковое оружие оказалось неэффективным против стен крепости, — докладывали из штаба 45-й пехотной дивизии Вермахта, — а танков или самоходных артиллерийских установок в наличии не имелось». Единственный огнемет, оставшийся у бойцов 81-го саперного батальона, также ничего не решал, поскольку подобраться вплотную к неприятелю можно было лишь при наличии средств бронезащиты. Командованием Вермахта предпринимались попытки воспользоваться захваченными у противника танками. Только что сформированные штурмовые группы приступили к зачистке выявленных очагов сопротивления.
Дарья Дмитровна, жена одного солдата-артиллериста, со слезами вспоминает о том, что пришлось пережить во время этих боев:
«Мы целую неделю просидели в подвалах казармы без воды и пищи. Ворвавшись в крепость, фашисты стали забрасывать подвалы дымовыми гранатами. На моих глазах, задыхаясь, гибли дети, а я ничего не могла сделать. Я до сих пор не понимаю, как я уцелела, — это чистая случайность. До сих пор это не укладывается у меня в голове».
Рукопашные схватки, завязывавшиеся во время этого штурма, носили крайне ожесточенный характер. Окруженные красноармейцы, понимая, что их ждет, отбивались даже ножами. Красноармеец Григорий Макаров вспоминает, что перед атакой немцы забрасывали их гранатами со слезоточивым газом, «и тогда все вокруг заволакивали клубы ядовитого дыма».
Бок о бок с солдатами, оборонявшими казематы крепости, находились женщины и дети. Красноармеец Григорий Макаров видел труп мальчика, задохнувшегося в дыму. Рядом сидела его мать и по-прежнему закрывала лицо ребенка меховой рукавичкой. «А сколько было раненых! — продолжает рассказ Макаров. — И никаких перевязочных средств, ничего, чтобы остановить гангрену или нагноение. От этого погибло много раненых».
Лейтенант Шнайдербауэр из взвода 50-мм противотанковых орудий (45-я пехотная дивизия Вермахта) получил приказ выдвинуть пушки на прямую наводку для оказания огневой поддержки наступающей пехоте. Шнайдербауэр вспоминает о том, что они увидели на Южном острове:
«Эти метры превратились для нас в сплошной ожесточенный бой, не стихавший с первого дня. Все кругом уже было разрушено почти до основания, камня на камне не оставалось от зданий. Вокруг валялись трупы красноармейцев и лошадей. В воздухе разило горелым мясом и тленом».
Когда специально сформированные штурмовые группы приступили к зачистке занятых неприятелем зданий, 50-мм орудия обеспечивали огневую поддержку, ведя огонь по окнам и предполагаемым временным огневым точкам врага.
Огонь советских снайперов оказался смер-тельным для очень многих наступавших подразделений Вермахта. Так, не обращав-ший внимания на предостережения, на месте был убит офицер из роты пропаганды. Попытка решить простыми средствами крайне сложную задачу обернулась для Вермахта затяжными и кровопролитными сражениями. санитары с носилками под огнем пробирались к раненым, но нередко сами становились жертвами пуль и осколков. «Каким-то невероятным образом, — рассказывает Шнай-дербауэр, — им удавалось вытащить из-под огня кого-нибудь».
Попытка взять измором защитников крепости превратилась в муку и для самих штурмовавших. Командир взвода противотанковых орудий своими глазами видел, как:
« …саперы штурмовой группы забрались на крышу здания как раз напротив нас. У них на длинных шестах были заряды взрывчатки, они совали их в окна верхнего этажа — подавляли пулеметные гнезда врага. Но почти безрезультатно — русские не сдавались. Большинство их засело в крепких подвалах, и огонь нашей артиллерии не причинял им вреда. Смотришь, взрыв, еще один, с минуту все тихо, а потом они вновь открывают огонь».
Эти краткие минуты замешательства защитников крепости солдаты Вермахта старались использовать и прорваться в казематы. Шнайдербауэр вспоминает:
«Мы, ворвавшись туда, заваливали все выходы тем, что под руку попадет: камнем, кусками решеток, ящиками, чтобы лишить русских возможности выбраться».
Здание Дома офицеров, словно заноза, мешало операциям по зачистке Северного острова. Части Вермахта постоянно попадали под продольный огонь Красной Армии. 81-й штурмовой саперный батальон Вермахта получил задачу уничтожить здание. Подрывники, взобравшись на его крышу и привязав к длинным шестам мощные взрывные устройства, опустили шесты на уровень окон, после чего была дана команда на подрыв. «Послышались крики и стоны раненых русских, — записано в отчете дивизии, — но огонь продолжался».
Условия в обороняемых бойцами Красной Армии объектах становились невыносимы. Медсестра К. Лешнева (По другим данным Ткачева Прасковья Леонтьевна, старшая медсестра хирургического отделения госпиталя. П.Л. Ткачева находилась на Волынском укреплении до 25 июня, а летом 1942 года стала связной в партизанском отряде имени Чернака Брестского соединения. После войны жила и работала в Бресте), описывает: «В казематах мы оказывали раненым медицинскую помощь, в том числе женщинам и детям. К тому времени у нас кончились перевязочные материалы, лекарства и вода. Острее всего ощущалась нехватка воды. Доставить ее с реки было невозможно, но надо ведь было хоть немного напоить раненых!»
Георгий Карбук описывает мучения, которые выпали на долю оборонявшихся красно-армейцев. «Самое тяжелое — это нехватка воды, — поясняет он. — Вода требовалась для охлаждения пулеметов «максим», иначе стволы перегревались, и пулемет заклинивало. И тут же рядом с пулеметами лежали раненые, изнемогавшие от жажды». «Приходилось выбирать, что важнее. Сохранять оружие в боеспособном состоянии или спасать людей. А вокруг лежали раненые, многие при смерти, они метались, бредили, просили воды. Целые семьи были там! С детьми! Сколько людей мучилось от жажды! А рядом, всего в двух шагах, две реки!»
Генералы Вермахта считали, что пока их успехи более чем иллюзорны. «Только сейчас после тяжелых боёв пала брестская цитадель», — записал командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок в свой дневник 25 июня 1941 года. Но уже на следующий день мощнейший взрыв потряс массивное здание, где размещалась школа младших командиров. 81-му штурмовому саперному батальону Вермахта удалось взорвать метровые кирпичные стены. Наружу вывели группу оглушенных пленных — 450 человек. Последним препятствием оставался Восточный форт.
Все подходы к Восточный форту перекрывались прицельным огнем тяжелых пулеметов. Солдаты 45-й пехотной дивизии Вермахта рассказывали, что «единственным выходом было вынудить русских сдаться, взяв их измором — голодом, и в первую очередь жаждой. Все остальные средства хоть как-то ускорить этот процесс, включая ураганный огонь тяжелых минометов, атаки танков, призывы по громкоговорителю, листовки, — все оказались безрезультатными».
Нехватка воды превратилась для защитников крепости в тяжелейшее испытание. Медсестра К. Лешнева своими глазами видела, «как одну нашу медсестру застрелили на лужайке у берега реки, когда она попыталась зачерпнуть воды. Я своими глазами видела. Мы даже не смогли оттащить тело. Она восемь дней так и пролежала на траве». Немцы не гнушались никакими средствами, чтобы сломить волю оборонявшихся. Георгий Карбук вспоминает:
«Немцы установили мощные прожекторы на другом берегу, которыми всю ночь освещали наш берег. От этого света никуда нельзя было скрыться, они обшаривали каждый кустик. Стоило кому-нибудь из нас попытаться пробраться к реке, как его тут же замечали. Там, на берегу, многие погибли».
Осада длилась вот уже шестой день. Один советский перебежчик признался, что силы обороны, центром которой являлся Восточный форт, насчитывали 20 офицеров и 370 солдат и сержантов из 393-го зенитного батальона 42-й стрелковой дивизии Красной Армии. Они имели в своем распоряжении счетверенный зенитный пулемет, 10 легких пулеметов, 10 автоматов, 1000 ручных гранат и много других боеприпасов и продовольствия. Так что, скорее всего, сдаваться они не собираются. «Воды там мало, но ее добывают, прорывая скважины в земле». В форте также находятся женщины и дети. «Штаб обороны возглавляют майор и комиссар». Несмотря на большое количество пленных, захваченных за сутки до этого, немцы по-прежнему несли ужасающие потери. А с ними пришло и горькое разочарование, в свою очередь, порождавшее чувство бессмысленности дальнейших попыток овладеть цитаделью.
28-й танковый взвод подогнал два странных на вид танка. Один — французский танк «Сомуа», трофей предыдущей кампании во Франции, другой танк еще недавно принадлежал Красной Армии. Оба танка открыли огонь по бойницам, амбразурам и окнам зданий Восточного форта. «Русские заметно приутихли, — как следует из донесения дивизии, — однако до сих пор нет признаков успеха». Попытки подавить огневые точки защитников крепости продолжались, но попрежнему не давали результатов. Немецких солдат выводили из себя снайперы, «непрерывно стрелявшие отовсюду — из самых, казалось, неподходящих мест: из-за мусорных контейнеров и куч мусора». Естественно, их уничтожали, но «стрельба из Восточного форта продолжалась с новой силой». Григорий Макаров, красноармеец, вспоминает атаку «немецких химических войск» 27 июня. Они использовали слезоточивый газ. По словам Макарова, у защитников было достаточно противогазов: «Они были велики для детей. Но мы натягивали их им на голову, а снизу подвязывали чем-нибудь, и газ не проникал под маску. Только у одной женщины был мальчик, ему было полтора года. Тут уж мы ничего не могли сделать, он так и задохнулся». Подобные трагедии приводили к тому, что сопротивление красноармейцев только усиливалось.
Против упрямых защитников крепости применялись и другие меры. Гельмут Бёттхер, боец штурмового саперного подразделения, воевал в огнеметном взводе. Следует подчеркнуть, что этот человек считал себя «обычным солдатом». И считал вполне нормальными изуверские методы ведения боев:
«Мне было 19 лет, — рассказывает Гельмут Бёттхер, — я часто задумывался надо всем этим, ведь меня заклеймили, как убийцу, но на войне-то я был героем».
Следует добавить, что самые жуткие вещи на войне зачастую становятся нормой. Детство Бёттхера было самым обычным, хоть ему и приходилось несладко. Выросший в годы экономического кризиса, он, по его словам, «в 14 лет оказался на улице и выжил лишь благодаря армейской службе». Он нередко вызывался участвовать в самых разных акциях, но не с огнеметом в руках. «Мне приказали», — оправдывается он. Армейская жизнь открывала перед ним массу новых возможностей, и он, «как все», пытался ими воспользоваться. Однако назначение в Брест в огнеметный взвод явно не обрадовало его. «Жутко себе представить такую службу, но хочу сказать, что огнеметчиков в плен не брали. Их на месте пристреливали».
Солдаты Вермахта с огнемётом. Брестская крепость, 1941г.Огнемет тоже требует сноровки. Он представлял собой укрепленный на спине аппарат ранцевого типа — ёмкость с горючим и нагнетатель весом в 21 кг. Горючее представляло собой легковоспламенявшуюся смесь, поступавшую под давлением в распылитель. Струя горящей жидкости мгновенно превращала жертву в пылающий факел. Аппарат снабжался регулятором давления и толщины струи, что делало его еще более опасным для противника. Но и сам огнеметчик был крайне уязвим для вражеских пуль. Бёттхер поясняет:
«Струя пламени достигала 30 метров в длину, температура — 4000 градусов. Стоило подобраться к траншее и провести по ней струей огня, как там уже спасения ни для кого не было — безопасных закоулков не оставалось. Большинство гибло на месте, некоторым везло — им только выжигало глаза. А вообще, это, конечно, был кошмар», — признается Бёттхер.
До сих пор на стенах цитадели Брестской крепости видны странные темноватые пятна — оплавленный кирпич, напоминающий вулканичес-кую лаву. Георгий Карбук вспоминает:
«Немцы применяли против нас огнеметы. Сунут, бывало, наконечник в подвальное окошко и полыхнут как следует. Сами-то они подвалов избегали. Кирпич, и тот таял, как воск.
Или забрасывали гранатами подвалы, где семьи прятались».
Шестой день осады. Солнце нещадно палит. Большая часть цитадели, включая Северный остров, уже захвачена противником, но Восточный форт держится. Повсюду раздувшиеся на жаре трупы солдат Красной Армии, их скидывают в траншеи и воронки и кое-как забрасывают землей и битым кирпичом. Смрад меньше не становится. В прибрежных камышах на воде раскачиваются другие трупы — немцев.
«Все было выжжено дотла, — вспоминает медсестра К. Лешнева, — дома, даже деревья, всё». Состояние раненых становилось критическим: «Мы разрывали одежду на лоскуты, чтобы перевязать раны. Воды не было. Раненые мучились. Достать воды не было никакой возможности — все под огнем. Иногда удавалось чудом зачерпнуть ведро, но что такое ведро на столько людей? Всем доставалось буквально по несколько капель. Мы с риском для жизни приносили чуточку воды, чтобы хоть губы смочить раненым. О себе уже говорить не приходится. А они с такой жадностью набрасывались на эти капли. «Сестра, сестра, дай водички», — просили они. А мы ничего не могли им дать».
Утром 28 июня 1941 года два уцелевших танка 28-го танкового взвода получили подкрепление — несколько спешно отремонтированных самоходных артиллерийских установок. Обстрел стен Восточного форта продолжился, но по-прежнему без видимых результатов. Вперед выдвинули 88-м зенитное орудие и открыли огонь прямой наводкой. Но и это не помогло, — сдаваться никто не собирался. Пытаясь переломить ситуацию, генерал-майор Шлипер, командир 45-й дивизии Вермахта, запросил помощь у Люфтваффе с ближайшего аэродрома Малашевичи. Как только договоренность была достигнута, немецким солдатам отдали приказ немедленно очистить территорию крепости и отойти на безопасное расстояние. Низкая облачность несколько отодвинула время начала воздушной операции Люфтваффе. Солдаты Вермахта вновь сомкнули кольцо окружения, чтобы не позволить защитникам выйти. Целую ночь стены крепости освещали прожекторы. Любая попытка немецких солдат хоть на несколько метров приблизиться к форту вызывала ураганный автоматный и пулеметный огонь. Из окруженного форта беспрестанно тянулись огненные строчки трассирующих пуль. Сдадутся они когда-нибудь или нет?
источник